ангел

Carpe 

Diem

ангел


Вводное слово                                          
1. Anielska Kuchna                                     
2. Навылет                                
3. Латынь                           
4. Отгороженность                      
5. Geschwister                 
6. Carpe diem            
Послесловие       







                                          Юродивая
                                        До косточек
                                      Ты и Я
                                    Горечью шоколадной...
                                  Мобильный – как способ...
                                Солнцу плакать…
                              Чайка
                            Немного о...
                          Вспоротые окна
                        Твоё Белое море
                      Навылет
                    Опустошённость
                  Пять этажей
                Сны
              Кино не для всех
            Знаки любви и...
          Розы
        Черешня
      Немного-осколков-стекла


 


Юродивая


Всё потерять, стать другой, стать юродивой
И улыбаться убогим ли, грязным ли;
Жить с ощущением странного праздника;
Быть не такою как все; и ведь вроде бы

Чувствовать близость беды; без отчаянья
Людям шептать – может, кто-то откликнется.
Только они вдруг закривятся лицами,
Брезговать будут, толкаться. Нечаянно?

Как же до них достучаться, до слепеньких?
Как объяснить, что они – часть единого
Мира, который покроется льдинами,
Гибель несущими каждому племени?

Мир задохнётся однажды от ужаса
Злобы, вражды, своего непрощения…
Мир, как напрасно ты ждёшь возвращения!
Всякий потоп начинается с лужицы…
 

наверх


До косточек

Ты бы смог полюбить некрасивую грустную женщину
С затаённым испугом в глазах и обидой под кожею?
Ты отдал бы ей сердце? Прошёл бы с ней улицей вешнею?
Ты не смог бы. Прости, что спросила.
Она осторожная
И такая закрытая первому … сотому встречному.
Если светит улыбка, то лунно, а вовсе не солнечно.
Встанешь рядом хоть раз – и останешься холодом меченый.
А она…
всё больнее становится мной, прорастая до косточек.
 

наверх


Ты и Я

                        Мудрые отдают время поэзии и наукам,
                        Глупые - порокам, сну и ссорам
                        Древнеиндийское изречение


Мудрость моя очевидна, но так нелепа.
Глупость твоя привлекательней. Разве нет?
Я из стихов высекаю немного света.
Ты в темноте натворил уже много бед.

Сон, как и время, способен лечить болезни,
Только бессонница лижет огнём глаза.
Мудрость моя под ногами разверзла бездну.
Глупость твоя не позволит в неё сползать.
 

 


Горечью шоколадной
Крапинки на губах...
Я до любви не жадная,
Это под сердцем страх –
Вдруг ничего не сбудется?
Вдруг будет всё не так?
Переплетаясь судьбами,
Сделать не можем шаг
Выбраться из зыбучего
Нашего бытия...
Только друг друга мучаем
Глупые ты да я
 

 


Мобильный – как способ всё понимать неверно.

Мы строим за несколько центов из слов могильник.
И не оправдаться.
Звонки, sms-ки – скверна.
Я двигаюсь ровно. Я зомби. Меня убили.
Прости, моя радость. Мы виделись мне живыми.
Немного другими? Да чёрт с ним! К тому ж прикольно,
Когда не похожи.
Но только оно навылет –
Твоё свинцовое счастье…
И, знаешь, больно…
 

наверх


Солнцу плакать воспрещается.
Испаряется слеза.
Поцелуем на прощание
Слов заветных не сказать.

Да слова – всегда ли надобны?
Приложи к щеке ладонь.
Ей – холодной – тихо радуюсь
И во льду ищу огонь.
 

наверх


Чайка

                        Знаешь, каждую ночь
                        я вижу во сне море……
                        В.Цой


Знаешь, любимый, они мне всё время снятся –
Море и небо… и стаи кричащих чаек…
Там ещё я в крепдешиновом светлом платье…
Там ещё ты… Мы прощаемся… Мы печальны…

Каждую ночь я потом превращаюсь в птицу
И улетаю… А ты остаёшься… Море
Будет о скалы, как белые чайки, биться,
С пеной [у рта] с чёрным небом о чём-то спорить…

Ты не уходишь… Ты ждёшь до рассвета… Утро
В каждый мой сон проникает почти случайно…
Милый, ты плачешь? Ты выглядишь слишком хмурым,
Видя, как море выносит на берег чайку…
 

 


Немного о…

В такие дни не страшно умереть,
Поскольку смерть – всего лишь избавленье.
…В Его руках подрагивает плеть.
В Его глазах ни зла, ни сожаленья,
Но только равнодушие.
А ты,
Хоть сколько плачь, разжалобить не сможешь.
Его работа – выжигать мечты.
Он жизнь твою оценивает в грошик,
И ты всегда платила по счетам,
Не позволяя расплатиться многим…

А умирать, конечно, ерунда.
Ты сильная. Ты справишься, ей богу.
 

 


Вспоротые окна


Мне страшно, страшно…
Посмотри на птиц –
Они, что камни, брошенные в небо,
Летят всё время почему-то вниз…
И исчезают в полночи бесследно,
Как будто их дробят лучи звезды
В сухую пыль –
Ни пёрышка, ни вскрика,
Ни тени на поверхности воды…
С той стороны – смотри! – лицо приникло
К зеркальной глади…
Мир наоборот.
Изнанка смысла.
Вспоротые окна.
Мне страшно, страшно!
Так уходит год.
И занавески жизни – плотно-плотно –
Чтоб нам не видеть, чтобы не сбылось,
Чтоб всё как будто здесь не настояще…
И в лабиринте мыслей дремлет злость –
Ни на кого.
Не понимаю.
Страшно.
 

наверх


твоё Белое море

…море – почти что белое,
с пеной у рта, беглое,
прямо из рук – под ноги…
не утонуть – пробовал?
лодочка… крик чаячий…
в путь если, то отчаявшись…
может, вдвоём – в светлую?
там, за семью бедами,
там, за восьмью жизнями
будем с тобой ближе мы…
…море, прости грешников
и забери – бережно.
 

наверх


Целовала его в висок –


Так навылет и так грешно.

Находила во мгле исток,

Где обоим бы – хорошо.

Понимала – тому не быть.

Обжигалась. Стреляла вверх.

Умирала – как будто бы.

С колоколен звенел смех.

И не важно, когда, зачем

Находила в любви – миг.

Раздавала себя – всем.

А не взял только он – сник.
 

 


видеть – могу. но совсем не могу смотреть.
глаз искажает реальность. мне больно, мам!
за поворотом направо таится смерть –
только моя, никому её не отдам.
я не хочу делиться. я не могу.
впрочем, у каждого будет потом своя.
если однажды я оглянусь на бегу,
значит – пора. и другая реальность.
я
трижды устала сегодня с утра. зачем
лямку тянуть, если можно упасть – и всё?
время платить по счетам. непременно – всем.
вот бы запомнить навеки лицо своё,
чтобы потом, в бестелесной, другой стране
всё ещё знать, что была, и была – такой.
астигматизм. искажения. не смотреть.
чёрным зрачок только кажется – он пустой.
 

 


Пять этажей


Мы не будем, не будем старыми,
Потому что уйдём молодыми,
Отгорим до полудня пожарами,
Испаримся росою… Отныне
Имена только стоном, шёпотом
Да на мраморе. В сизом дыме
Растворимся. Уже безропотны...
В небо шаг… Только неба – мимо…
 

наверх


Cны

Где-то есть ветер, а здесь всё обложено ватой –
Жаркий компресс с липкой свечкой для среднего уха.
Свечка растает. Ребёнок заснёт. Всё в порядке.
Только за правой височной назойливо муха
Тихо жужжит, доводя до желания выйти
В дверь, за которой томится его подсознанье:
Маленький мир и никчёмный бездарный правитель.
Синее небо с прибитыми к облаку снами.
 

наверх


Кино не для всех


Это – свет в твоём окошке.
Это – ты, моя душа.
В комнату заходит кошка –
Кошка тоже хороша.
Это – тень от абажура.
Это – кошкины глаза.
У тебя температура.
Испаряется слеза
Со щеки. Ты снова бредишь
И в бреду зовёшь его.
Кудри цвета тёмной меди
Отливают серебром.
На полу осколки чашки.
В доме пахнет миндалём.
Под окном поёт бродяжка –
Не могу понять, о чём.
В узкой вазе два нарцисса.
В старом кресле – никого.
Кажется, в подвале крысы.
Только умер крысолов.
 

 


…каждому сумасшедшему
будет подарен вечер.
жёлтая грусть излечится
пламенем белых свечек.
вычертят по три линии
йодом
и на запястья
феньки повяжут синие –
знаки любви и счастья.
 

 


Эти розы совсем не плачут,

Не теряют за слоем слой,
Ничего для других не значат.
…Только, связанные с тобой
Паутиной, не видной глазу,
В моём доме теперь навек
Станут легче платка из газа,
Тяжелее усталых век,
Равнодушнее дней грядущих,
Суше выгоревшей травы…
Эти розы всех прочих лучше.
Эти розы уже мертвы.
 

наверх


Пара ягод на ограду –
Птицам радость, мне печаль.
Света белого не надо,
Лишь черешен станет жаль –
Не испачкать губы соком,
Косточку не раскатать.
…Оставляя в жизни столько,
О черешне что ж рыдать?
Только нет тех ягод слаще –
Мне бы горсточку всего,
А потом и чёрт не страшен,
И неверие в него…
 

наверх


немного-осколков-стекла

                        …бог устал нас любить
                        бог просто устал
                        (с) Сплин


суицид – это просто немного осколков стекла,
по карнизу три шага и горсточка белых таблеток,
это тело без крыльев, которое может летать,
это жаркое-жаркое, чёрное, вечное лето...
суицид – это рёв белоснежной машины с крестом,
это краски, которыми красят уснувшие лица,
чьи-то слёзы и мысли, и начисто вымытый дом,
и табличка, где чёрным по белому – "самоубийца"
на-душе-для-которой-не-будет-покоя-нигде
*
на душе, для которой не будет покоя нигде,
так сейчас тяжело, так противно, так муторно, серо…
кто оставил её в одиночестве, в горькой беде
без надежды на свет и без в свет исцеляющий веры?
и ещё – без любви… без неё стало хуже всего,
ибо бог есть любовь; если нет – знать, и он отвернулся.
он, наверно, устал перед новой смертельной весной
и застыл каплей крови, оставив кого-то без пульса,
потому-что-стекло-и-таблетки-и-скользкий-короткий-карниз
*
потому что стекло, и таблетки, и скользкий короткий карниз,
потому что в кино всё подробно и так настояще,
потому что все камни всегда и везде только вниз
(кроме камня с души, что летит в небеса как-то чаще,
потому что с душой – это только под толщу воды
или в самое жаркое, самое чёрное лето)…
бог устал нас любить и ласкать в городах золотых
и разбил над землёй голубое прозрачное небо,
подарив-нам-тем-самым-немного-осколков-стекла
 

ангел
Hosted by uCoz